Неточные совпадения
Это было давно знакомо ему и могло бы многое напомнить, но он отмахнулся от воспоминаний и молчал, ожидая, когда Марина обнаружит конечный смысл своих речей. Ровный, сочный ее голос
вызывал у него состояние, подобное легкой дремоте, которая предвещает крепкий
сон, приятное сновидение, но изредка он все-таки ощущал толчки недоверия. И странно было, что она как будто спешит рассказать себя.
Он тихо стоял сзади ее, боясь пошевелиться и
вызвать ее из молитвенного
сна, и наблюдал, онемев в углу за колонной. Потом молча подавал ей зонтик или мантилью.
Мать слышала его слова точно сквозь
сон, память строила перед нею длинный ряд событий, пережитых за последние годы, и, пересматривая их, она повсюду видела себя. Раньше жизнь создавалась где-то вдали, неизвестно кем и для чего, а вот теперь многое делается на ее глазах, с ее помощью. И это
вызывало у нее спутанное чувство недоверия к себе и довольства собой, недоумения и тихой грусти…
Теперь Ромашов один. Плавно и упруго, едва касаясь ногами земли, приближается он к заветной черте. Голова его дерзко закинута назад и гордым
вызовом обращена влево. Во всем теле у него такое ощущение легкости и свободы, точно он получил неожиданную способность летать. И, сознавая себя предметом общего восхищения, прекрасным центром всего мира, он говорит сам себе в каком-то радужном, восторженном
сне...
Но все-таки в овраге, среди прачек, в кухнях у денщиков, в подвале у рабочих-землекопов было несравнимо интереснее, чем дома, где застывшее однообразие речей, понятий, событий
вызывало только тяжкую и злую скуку. Хозяева жили в заколдованном кругу еды, болезней,
сна, суетливых приготовлений к еде, ко
сну; они говорили о грехах, о смерти, очень боялись ее, они толклись, как зерна вокруг жернова, всегда ожидая, что вот он раздавит их.
Арефа стоял и не мог произнести ни одного слова, точно все происходило во
сне. Сначала его отковали от железного прута, а потом сняли наручни. Охоня догадалась и толкнула отца, чтобы падал воеводе в ноги. Арефа рухнул всем телом и припал головой к земле, так что его дьячковские косички поднялись хвостиками вверх, что
вызвало смех выскочивших на крыльцо судейских писчиков.
Кто позвал тебя? Я, я сам создал тебя здесь. Я
вызвал тебя, только не из какой-нибудь «сферы», а из душного, темного котла, чтобы ты ужаснул своим видом эту чистую, прилизанную, ненавистную толпу. Приди, силою моей власти прикованный к полотну, смотри с него на эти фраки и трэны, крикни им: я — язва растущая! Ударь их в сердце, лиши их
сна, стань перед их глазами призраком! Убей их спокойствие, как ты убил мое…
И крепкий ее
сон и детская беспомощность тела
вызвали у него доброе удивление. Поглядывая на нее сбоку и успешно побеждая непроизвольные движения своих длинных рук, он долго, почти до света, смирненько сидел около нее, слушая, как в доме ревели и визжали пьяные люди, а когда в городе, на колокольне собора, пробило четыре часа, разбудил ее, говоря...
Профессор (вынимает книжку и записывает). Подтверждением того, что я имел честь сообщить, может служить то, что погружение медиума в
сон неизбежно, как мы сейчас и увидим,
вызовет подъем температуры и пульса, точно так же, как и при гипнозе.
От лампы шел керосиновый чад, и запах его
вызвал в уме Сердюкова какое-то далекое, смутное, как
сон, воспоминание.
Русская жизнь сложилась так хорошо, что в ней все
вызывает на спокойный и мирный
сон, и всякий бессонный человек кажется, не без основания, беспокойным и совершенно лишним для общества.
Итак, в одном доме, опиумный господин погружает всех в
сон; в другом, самое молчание его
вызывает восторженные рукоплескания.
И вот Эсхил пишет свою трагедию «Персы». Действие происходит в Персии. Хор персидских старцев ждет известий о результатах войны; Атосса — мать Ксеркса и вдова Дария — рассказывает свой зловещий
сон. Является вестник и сообщает о разгроме персидского флота. Слезы, вопли, стенания. Атосса
вызывает тень покойного своего мужа, царя Дария. Тень предсказывает гибель сухопутных персидских сил и объявляет, что персы несут кару за гордость, за то, что пренебрегли наличным счастием в погоне за далеким.
Бодростиной не стоило особого труда
вызвать Ларису на новые беседы о Горданове. Под живым впечатлением своих
снов и мечтаний о старомодном намерении Горданова увезть ее, Лара часто склонялась к тайным думам о том, как же это он мог бы ее увезть?
Как выкатили на площадь Кремлевскую не тараны стенобитные, не туры подвижные, не перевесы приступные [Эти орудия составляли русскую артиллерию до 1450 года.], а огнеметы чугунные [Пушки.], все это так ободрило народ, что все подняли головы, как будто грянула страшная труба и
вызвала всех из гробового
сна.
Быстро раздевшись, он бросился на приготовленную постель, но не с целью заснуть — было еще, во-первых, слишком рано, а во-вторых, он был слишком взволнован, чтобы рассчитывать на
сон. Ему хотелось лишь сосредоточиться, чтобы вновь
вызвать прерванные приездом домой мечты прошлого, грезы будущего.
Княжна задремала, но
сон ее был тревожен и томителен. Это было, скорее, какое-то полузабытье, сопровождавшееся грезами. Перед ней встали одни за другими все страшные моменты рокового дня убийства Никитой княжны и княгини Полторацких. Ей ясно представилась проходная комната перед спальней княжны и страшная сцена убийства и насилия. Стон княжны звучал в ее ушах и
вызывал капли холодного пота на ее лоб. Княжна вздрагивала во
сне, и на ее лице было написано невыносимое страдание.